Заходила дня три назад в церковь. Там какая-то женщина плакала, когда прикладывалась к иконе. Я подумала: у нее горе, но она может плакать. Раньше, в детстве я очень много плакала от мелких неприятностей. Я так бы их сейчас назвала, спустя тридцать лет.
Сейчас у меня горя нет, но счастья - тоже. Есть крупные, ну очень крупные неприятности. Я понимаю, что могло быть хуже раз в сто. Тем не менее, копится раздражение, копится усталось, копится безразличие к жизни. А плакать уже не хочется. Совсем. Это, наверное, плохо.